Ինքս մտածում եմ, որ գիտության մերժումը լավ որոշում չէ: Այո, հերքել ատծո գոյությունը անշնորհակալ գործ է, բայց Դարվինը կարծում եմ այլ խնդիր էր իր առաջ դրել, քան աստծո գոյությունը հերքելն է: Կարծում եմ, որ դարվինիզմի ուսուցման մասին խոսելով մենք պետք է խոսենք գիտականության և ոչ թե կրոնական տեսանկյունից:
Սերգեյ Ազարինը իր "Четвёртый поиск. За пределами границ" հոդվածում գրում է, որ մի մարդու հարցը կարող է վերաբերվել հազարավոր մարդկանց: Նրանց մի մասը ուզում է հարց տա, բայց չի տալիս: Մյուսները վախենում են: Երրորդները հարցը տալիս են և պարզվում է, որ հարցը հետաքրքիր էր բոլորի համար: Չորրորդներին կարծես թե ոչինչ չէր հետաքրքրում, բայց երբ լսում են, նրանց մեջ հետաքրքրություն է առաջանում և նրանք ձգտում են իմանալ ավելին: Ինչ-որ բան կա այնտեղ` բոլորի համար ակընհայտ կանոնների և ուսմունքների ետևում: Պետք է միշտ գտնվել նոր հորիզոնների որոնման մեջ: Միայն այդպես է հնարավոր ընդլայնել գրաված սահմանները: ԵՎ միայն տեսնելով նորը հնի մեջ կարելի է տեսնալ այն ինչ շատ շատերը չեն տեսնում:
Дарвин – учёный и прогрессист
переведено воскресенье 1 марта 2009,
Двести лет назад 12 февраля 1809 года родился тот, кто впоследствии совершит переворот в науке своей теорией естественного отбора. С момента публикации «Происхождения видов» 150 лет назад эта теория, объясняющая возникновении новых видов в результате «борьбы за существование», была неоднократно узурпирована. Специалист по Дарвину Патрик Тор (*) нам помогает восстановить ее истинное значение.
С момента своего выхода в свет в 1859 году «Происхождение видов» вызывает оживленные споры. С какими причинами и интересами это связано?
Патрик Тор: Известно, что 1 250 напечатанных экземпляров первого издания «Происхождения видов» (в действительности 1 170, учитывая авторские экземпляры, розданные вне продажи) в момент их выпуска в продажу 24 ноября 1859 года лондонским издателем Джоном Мюрреем мгновенно разошлись по заказам книготорговцев, и что спрос последних уже на 22 ноября намного превосходил (на 250 единиц) количество, имеющихся в наличии экземпляров. Тогда Мюррей просит Дарвина незамедлительно подготовить второе издание. В тот же день Дарвин информирует об этом успехе своих друзей Хаксли и Лайеля (соответственно биолога и геолога), с которыми он делится своим изумлением. Среди многочисленных посланий, которые он получает в этот день, фигурирует длинное письмо Адама Седжвика, отправленное из Кембриджа. Из этого письма Дарвин узнает, что его бывший наставник по геологии прочитал его работу «скорее с огорчением, чем с удовольствием», обвиняя его в том, что он предает «настоящий метод индукции», отказываясь видеть волю Бога, действующего для блага своих созданий, истинную и решающую причину порядка вещей в природе. Эта яростная критика, исходящая от человека, с которым он был связан тридцатилетней дружбой («true-hearted old friend») задает тон последующей критике, для которой можно сформулировать следующее правило: за исключением научных замечаний, исходящих от близкого круга друзей или приверженцев трансформизма (однако, связанных по большей части с тем, что разрешает эта теория, чем с теорией как таковой), все отрицательные натуралистические отзывы в адрес Дарвина после публикации «Происхождения видов» будут неизбежно иметь, главным образом, теологическую направленность. Как это было в случае откровенно враждебной рецензии анонимного хроникёра, опубликованной 19 ноября в журнале «Athenæum». В настоящее время существует предположение, что это был постоянный сотрудник журнала Джон Р. Лейфчилд, сын пастора и специалист по рудникам, личность которого Дарвину не удается разгадать, и который, заканчивая свою рецензию, оставляет автора с поддельным благодушием на милость факультета теологии, университета, цензуры и Музея. Господство принципов Божественного провидения, предписанных теологией, остаётся влиятельным: принятая догма о непознаваемости происхождения «всех вещей» продолжает быть общей основой для введения и заключения рецензий. Большинство критических отзывов на «Происхождение видов», касаются они или нет классической проблемы определения категорий в классификации, остаются в рамках согласия с существованием ограниченного разнообразия организмов и исключают любое открытое признание возможности перехода границ между видами. Бог следит за разграничительной линией.
Является ли преобладающая роль индукции и, следовательно, наблюдения природных явлений, залогом научности в построении дарвиновской теории эволюции или, наоборот, слабым звеном, на которое противники Дарвина смогли опереться?
Патрик Тор: Реальная эпистемологическая важность этого индуктивного метода сильно преувеличивается, и в этот момент истории является чем-то вроде общей модернистской основы как для настоящих мыслителей-новаторов (каким был Дарвин), так и для самых яростных сторонников натуральной теологии. Хаксли, основываясь на идеях Стюарта Милля, значительно ограничит роль этого фетишизма, в основном словесного, в отношении индукции, из чего понятно, что вместо того, чтобы открыть путь к свободной от теологических влияний методологии, этот метод чаще всего служил для укрепления, как у Седжвика, идеи о присутствии и вмешательстве Бога в каждом явлении. Настоящий метод Дарвина раскрывается в механизме создания теории естественного отбора, где он легко соединяет индуктивные и дедуктивные методы.
В «Происхождении человека» Дарвин объясняет, как вы это показали уже в 1983 году, что цивилизация является результатом постепенного изменения механизма естественного отбора. Естественный отбор селекционирует «социальные инстинкты» и рациональное мышление, которые, в сущности, противостоят естественному отбору. Уточните, пожалуйста, в чем заключается эта диалектика, и объясните, каким образом она служит основой для «материалистической теории основ нравственности»?
Патрик Тор: Чтобы ее понять, на самом деле, достаточно очень внимательно прочитать великий антропологический труд Дарвина «Происхождение человека», который установил в 1871 году генеалогическую связь человека с животным миром. Поэтому «дарвинисты» разных направлений ожидали, что эта книга распространит теорию выживания самых приспособленных (и, следовательно, устранения менее приспособленных) на человека и на человеческое общество. На самом деле, всё наоборот. В «Происхождении человека» Дарвин объясняет, что из-за того, что естественный отбор в эволюции человека способствовал развитию социальных инстинктов и коррелированному с ними развитию умственных способностей, он перестал быть главным фактором эволюции, вытесненный тем, что он породил: беспредельным распространением сочувствия, привязанностей, альтруизма, солидарности, воспитания, нравственности и самоотверженности. Таким образом, он постепенно произвел замену своего прежнего устраняющего действия «анти-устраняющим» поведением поддержки и охраны в отношении более слабых: уход за больными и инвалидами, помощь бедным и душевнобольным, реабилитация всех, кто страдает физической или социальной недееспособностью. Совокупность этих принципов, законов и уставов, являющихся следствием отбора социальных инстинктов, Дарвин называет цивилизацией. Так, в результате селекции социальных инстинктов и всего созвездия их коррелятов, относящихся к развитию разума и эмоций, естественный отбор селекционирует цивилизацию, которая противостоит естественному отбору. Селекционированное преимущество в этом случае имеет социальный характер. Естественный отбор, применяя свой собственный закон вытеснения старых форм к самому себе, произвел, таким образом, эффект прорыва, который оправдывает существование гуманитарных и социальных наук без их отрыва, по теологическому принципу, от их естественнонаучных корней. Этот эффект я назвал в 1983 реверсивным эффектом эволюции. Итак, в 1871 Дарвин подчеркивает против ожидания большинства, кто прочел «Происхождение видов» и рассчитывал в этом труде найти ключ к пониманию всех проблем человечества, что для «человеческого вида» умственные способности и социальные инстинкты стали источником важнейших адаптивных преимуществ, и на этом основании они были совместно и с успехом отобраны. Дарвин объясняет, что отбор социальных инстинктов распространяется на сочувствие, которое признает другого как себе подобного, благоприятствует ему, постепенно убирает индивидуалистическое поведение соперничества и конфликта в пользу кооперативных, совместных и альтруистических поведенческих актов. Общество становится сплоченнее и сильнее. В этом обществе лечат больных, реабилитируют инвалидов, помогают обездоленным. Социальные связи усложняются, способствуя в свою очередь быстрому развитию рационального воспитания. Право и нравственность доминируют над эгоистичным индивидуализмом. Там где отбор устранял, цивилизация отныне защищает. Селекционируя социальные инстинкты, естественный отбор продвигает цивилизацию, которая противостоит его прежнему устраняющему значению. Реверсивный эффект эволюции – это как раз направленная элиминация процесса элиминации. И этот натуралистический, материалистический и нерелигиозный фундамент является, собственно говоря, вторым дарвиновским переворотом. Поэтому Дарвин фактически восстал против мальтузианства, к сожалению, названного более поздними теоретиками «социал-дарвинизмом», также как против евгеники и любого вида жестокой, принижающей и разрушающей власти над представителями человечества. Его ненависть к рабовладельчеству известна в настоящее время, но понадобились годы, чтобы просто донести до внимания читателей тексты, в которых она выражена.
В эпоху, когда само восприятие прогресса находится в кризисе (распространение, интенсификация технического прогресса кажутся, во всяком случае, все менее и менее связанными с развитием социальных инстинктов, взаимопомощи, и т.д.) считаете ли вы, что популяризация дарвиновской теории может способствовать укреплению нашей веры в «цивилизацию»?
Патрик Тор: Преимущество дарвиновской теории заключается в том, что она включает в одной перспективе совершенствования человека два измерения, в одном измерении находятся альтруизм, помощь слабым, цивилизация как этический прогресс, в другом сохраняется важная связь с определяющим, ограничивающим равновесием «природы», в которой всё в высшей степени взаимосвязано. Существование этих двух измерений, долгое время, приуменьшавшееся или игнорировавшееся, утверждает возможность соединения с сознательной, освобождающей и светлой борьбой, в которой то, что называют природой, больше не будет неизбежно являться противоречием культурного проявления человеческого становления. Это последовательный материализм. Принцип действительности, который нуждается в объяснении, заключается в том, что проблемы, обычно вызванные разумностью человека (из-за которой он не поддается защищающим его инстинктам и рискует, таким образом, просто ошибиться) могут быть разрешены только с помощью еще большей разумности.
Дарвин развивает также идею «открытого соперничества для всех людей» в рамках цивилизации (глава XXI «Происхождения человека»). Каждый человек, независимо от его социального происхождения, должен быть в состоянии доказать свою значимость как члена общества и активного участника цивилизации. Какие отношения Дарвин поддерживал с английскими либералами? Какими были его политические взгляды? И в настоящее время, может ли чтение Дарвина внушить определенную политическую позицию (в широком смысле)?
Патрик Тор: Дарвины были «whigs» - либералы-прогрессисты, выступающие против рабовладения и, в сущности, против всех связанных с принуждением действий власти, которые Англия применяла к миру или имущий класс к обществу. Сам Чарльз Роберт Дарвин защищал равенство прав наследования для младших детей в семье и выступал против неомальтузианской или спенсерской логики устранения в результате конкуренции самых бедных, в пользу которых он руководил частным обществом взаимопомощи. Для Дарвина этика цивилизованного человека измеряется его степенью альтруизма, помощью слабым, применением его безмерного сочувствия и способности распознавания в другом человеке чувствующей личности, способной, подобно ему страдать и радоваться. Безусловно, это скорее этический горизонт, чем политический, но основанный на натуралистическом материализме, мощь и теоретические возможности которого ещё не полностью оценены.
Беседу провёл Лоран Этр.
*Патрик Тор – философ, историк и теоретик науки, автор примерно сорока трудов, кавалер ордена искусств и литературы Франции. Он основал в 1998 Международный Институт Чарльза Дарвина, после того как под его руководством была составлена и опубликована в 1996 году (PUF) «Энциклопедия дарвинизма и эволюции». Он руководит переводом на французский язык и редактированием, включающим научные примечания, полного собрания сочинений Дарвина в 35 томах в издательском доме Syllepse . Его последний труд: «Эффект Дарвина. Естественный отбор и рождение цивилизации», издательство Seuil, 2008, 18 евро.
Comments
Post a Comment